БЫЛОЕ ГОРОДА КАМЕШКОВО (Историческая повесть Ф.Д. Филимонова) Часть 3.

#Камешково33#культуравДоме33#лучшедома#история_города

БЫЛОЕ ГОРОДА КАМЕШКОВО
(Историческая повесть Ф.Д. Филимонова)

Часть 3.
Завладев солидным куском помещичьей земли, возле Камешкова, Павел Дербенев решил использовать её иным способом: земледелие его не интересовало. Практический опыт отца, Никанора Дербенева по ткачеству и экономическая выгодность этих операций, сулили ему источник быстрого обогащения, от перенаселения местности рабочей силой и от богатых природных залежей торфяного топлива.
Единственно, что не устраивало Дербенева в купленной земле – её разобщенность. Камешковская лесная пустошь, была разделена узкой сто саженной полосой от большого Томзинского массива, полевой землей крестьян деревни Берково, протянувшейся узким ремнем далеко за провалиху, что возле полотна и трубочки железной дороги и далее соединялась с полями крестьян деревни Волковойно. По плану этот участок назван «Воронино». Прикидывая в голове просторы Томзинского массива, где можно свободно развернуться, сохраняя лес на Камешках, Дербенев хотел построить фабрику возле глубокого Коромысловского оврага, по руслу которого в старину протекала речка. На правом берегу её, до освобождения крестьян здесь стояла деревня Коромыслово, следы перемычек и запруда для мельницы на ней сохранились до сих пор.
Северо-западная граница Томзинской земли вместе с Коромысловым оврагом, примыкала вплотную к овинам крестьян деревни Берково и ничего доброго не сулила мужикам. Вся же земля, купленная Павлом Дербеневым у помещика, принадлежавшая ранее барину Милоствову кольцом обхватывала надельную землю Беркова и ставила крестьян в полную зависимость от нового барина – фабриканта Дербенева. Это нового типа барин, смотрите не промахнитесь! – ворчали старики, указывая молодёжи на нового соседа деревни Берково.
Вскоре Дербенев не замедлил прислать в Берково управляющего Самойлова и любимого сторожа Михаила Молева, вести переговоры с берковскими мужиками о продаже или обмене «Ворониной» на другую землю, расположенную близ деревни, предлагая за одну две десятины, а в лугах давал даже три десятины. Долго управляющий упрашивал, уговаривал мужиков на сельском сходе, уважить фабриканту «Воронино», доказывая обоюдную пользу и удобство близости работы на фабрике, но мужики упёрлись из-за опасенья что если фабрика будет рядом с деревней, то от фабричных житья не будет: потащат с полей картофель, овощи из огорода, да и рожь с овсом не устоят. Боялась деревня вольного фабричного люда, который вопреки законов, мог по ночам расхищать труд крестьянских полей. Ни уговоры, обещания и посулы управляющего не действовали мужики только и ладили: не надо нам фабрики возле деревни, ни продажи, ни обмена не хотим, кричали некоторые горластые мужики, но управляющий уехал со словами: подумайте мужики недельку и, если надумаете, пришлите своих уполномоченных.
Берковские мужики тяжелы были на думу: связанные круговой порукой в землепользовании, прикованные к узким клочкам трёхпольной черезполосицы, обрабатываемой деревянной сошкой. Они с трудом оплачивали налоги за землю и влачили жалкое существование; однако при всем этом они считали землю главным источником добычи средств к поддержанию жизни семьи. Безграмотный, практически неопытный крестьянин, находясь под опекой Ковровского дворянского земства, мало заботившегося о его развитии, не знал иных источников труда и не верил в возможность жить без земли. Он влюблен был в матушку землю, крепко держался за нее, хотя недопонимал, от чего она не служит залогом домашнего благополучия.
Более месяца думали, гадали и крепко спорили между собой мужики, будет — ли им польза от фабрики и не найдя общий язык оставили купца Дербенева без ответа. Обидевшись на упрямство мужиков и на их нетактичный поступок выразившийся в нежелании вести переговоры. Дербенев обратился с просьбой к землеустроителю Ковровского земства, помочь ему уладить дело: попугать, постращать мужиков, чтобы они пошли на уступки.
Намеченная постройка фабрики на Коромыслове приняла затяжной характер и сильно разобидела Павла Дербенева. Прошел год после покупки у помещика земли, планы срывались, дело затягивалось. Вызванный в уезд к землеустроителю уполномоченный деревни Берково заявил, что общество не дает согласия на продажу или обмен «Ворониной» площадь которой равнялась около двадцати десятин. Озлоблен был Дербенев на неудачу и землеустроитель разобиделся, что мужик не то, что при барине, не боится уездных властей и крепко отстаивает свое право. Тогда Дербенев стал упрашивать землеустроителя, считать его границу с Берковым на Ворониной спорной и если будете посылать обществу земельный план, то не включайте в него Воронину. Таким манером фабрикант надеялся со временем по суду отнять эту землю, но землеустроитель предупредил его, что суд Вам в этом откажет, даже если я её не включу в план, потому, что Берковское общество пользуется Ворониной с момента наделения господской землёй и значится она с 1864 года в генеральном плане.
Желание купца Дербенева построить фабрику на просторах Томзинской земли не увенчалась успехом – не помогла ему власть, богатство и слава. Некоторое время грустило обиженное купечество самолюбие, но не надолго замкнулась в себя униженная гордость сильного эксплуататора. Могущего в недалеком прошлом при крепостном праве, он мог купить в рабство на свой капитал эту ненавистную, нищенскую – в 50 дворов, крытую соломой деревушку, вместе с ее 104 ревизскими душами мужского пола и 250 десятинами надельной земли, но эти времена прошли и Дербенев грыз ногти от злости и придумывал для неё достойный способ мщения.
Через год он дал распоряжение управляющему Самойлову обрыть свою землю по меже с Берковым глубокой канавой, чтобы зажать в кольцо деревню и лишить ее прогона скота в арендуемую казённую оброчную статью – Урсово болото и на водолив реки Наромши – Коданы. Наняты были сторожа для охраны угодий, ни шага припашке пахотной земли не стало наблюдаться на смежных межах. Окрайки болот на меже: Криуля, Багрина, Митроха, находившиеся ранее в ведении крестьян, отданы были в пользование сторожей. Небольшие перелески вокруг деревни: Изорница, Глинищи и за большой дорогой «Владимирской» где мог мужик вырубить оглоблю или ось для телеги. Поручены были под строгую охрану местных сторожей, с которыми без бутылки водки дело не уладишь – ось не срубишь.
На охрану 250 десятин томзинской залежи нанят был настоящий князёк — Василий Кузьмич Самсонов, по прозвищу «Малюк». Он безконтрольно продавал траву со всей площади, получая по 3-4 рубля за десятину и отчитывался перед управляющим по «совести» в конце сезона. Жил Кузьмич на Томзине, на крутом косогоре, откуда хорошо видны были все владения, в одиноком просторном домике под охраной двух собак, наводя страх на пастухов и прохожих.
Берковцы ненавидели Малюкова, но боялись трогать руками, жалкого злого горбуна с тоненьким хрипловатым голоском, на худом безбородом лице и злыми подслеповатыми, глядевшими в землю глазами – Здорово Кузьмич! – поздоровается кто-либо при встрече, а он и не смотрит. Согнет на право голову. Вскинет глаза, прохрипит что – то невнятно и бежит не глядя по сторонам, с жалобой к управляющему на берковского пастуха, позволившего назойливой корове заглянуть в край его владений. На утро от управляющего записка летит старосте: примите меры, иначе акт составим на потраву и убытки взыщем по суду.
Наконец, видя полную зависимость и безвыходное положение деревни с пастьбой скота, управляющий Самойлов предложил крестьянам деревни Берково ежегодно обрабатывать на Томзине десять десятин земли под посев овсе и ржи для фабрики. Крестьяне вынуждены были согласиться работать всей деревней: пахать, сеять, жать и собирать урожай новому барину за то, чтобы пасти скот после сенокоса на Томзинской земле, по окрайкам полей, кустарникам в Глинищах, за большой дорогой и пользоваться прогоном скота в Урсово болото.
Павел Дербенев в первые годы пользовался наёмным транспортом для перевозки всех грузов и топлива на фабрику (и отправки готовой продукции на станцию) находя более выгодным. Казалось бы, не было необходимости сеять овёс и рожь на Томзине, для двух жеребцов на которых возили хозяина со станции Новок до фабрики, но видимо, каков поп, таков и приход: жадность и личная заинтересованность управляющего и Малюка, руководимого работой, заставляли гнуть спину берковских крестьян, как на барщине.
Однако не долго Павел Дербенев предавался унынию, о несостоявшейся сделке с берковским, упрямыми мужиками. Учитывая все прочие выгоды для постройки большого предприятия, это было не главное, чтобы остановить планы расчётливого хозяина.
На Камешках тесно, развернуться негде, одни болота, низины, да и лес жаль губить до времени – сокрушался хозяин, но плотность населения, громадные залежи торфа в Урсовом болоте и близость железнодорожной станции Новки вполне устраивали. Осматривая местность, казавшуюся неприглядной, Дербенев спустился с самой большой Камешковской возвышенности, (позднее здесь он построил в 1906 году церковь) в низину, на восток, на небольшую ровную площадку, уткнувшуюся в болото, что близ большой железнодорожной трубы, служившей проездом – плановой дорогой из деревни Берково и Томзина на станцию Новки. Лес на площадке свели, болото расчистили под пруд, необходимый для снабжения фабрики водой, прорубили просеки на большую дорогу» Владимирку, словом открыли пути-дороги к соседним деревням.
На облюбованной площадке весной 1892 года Дербенёв поставил первую, в два этажа каменную, на 448 станков ткацкую фабрику. Осенью того же года 1892 создавшаяся благоприятная обстановка внутри страны, позволили хозяину произвести дополнительную пристройку третьего этажа ткацкой фабрики на 336 станков.
Через пять лет, дешёвые рабочие руки и дешёвое топливо позволило Дербеневу в 1897 году построить трёхэтажную прядильную фабрику производительной мощностью в 30 000 веретен.
До 1896 года двигательной силой на фабрике служила паровая машина в 100 лошадиных сил, которую в шутку рабочие называли колотушкой. Освещение на фабрике в это время было ламповое. С пуском прядильной фабрики в 1897 году хозяин приобрёл паровую машину Бромлей мощностью 800 лошадиных сил, которая двигала производство до 1904 года
В 1900 году произвели пристройку ткацкой фабрики на 224 станка. С ростом производства постепенно начала расти и необходимость улучшать заботу о здоровье рабочих, так в 1900 году построена была на 1 000 человек работавших рабочих, вместо амбулатории первая небольшая – на десять кроватей деревянная больница, с обслуживанием пока ещё единственного фельдшера – Яроса Харитоновича, врач же временно приезжал из города Коврова.
В 1903 году в целях безопасности фабрики от пожара и снабжения фабрики водой, была построена водонапорная башня, оборудована в фабрике система Гринель и вырыт артезианский колодец механиком Андреем Александровичем Борнеманом. Ввиду износа и перегрузки, машину Бромлей пришлось вначале 1905 года заменить выписанным из Швейцарии турбогенератором мощностью 1500 киловатт, в 1500 оборотов в минуту, более мощным и рентабельным по сравнению с паровой. Турбогенератор этот работал в хозяйстве до 1911 года.
В 1907 году хозяин построил каменную фабричную трубу очень высокую, массивную ранее была железная, менее удобная. В том же 1907 году была произведена одноэтажная надстройка над 3-х этажным корпусом старой прядильной и произведена пристройка 4-х этажного прядильного корпуса на 50 тысяч прядильных веретен. Прядильная фабрика стала иметь всего 80 тысяч веретен, а ткацкая укомплектована в 1250 ткацких станков. Работа производилась в две смены по 10 час. 30 мин. Пара ткацких станков обслуживалась одной работницей. В 1911 году поставлен новый турбогенератор, мощностью в 2500 киловатт выписанный из Швейцарии по инициативе механика Григория Васильевича Полторацкого. Проектировал Дербенёв в 1914 году сделать пристройку, одноэтажную со стеклянной крышей, на 1800 ткацких станков, но неожиданно вспыхнувшая война в 1914 году помешала этому. За время войны и в первый год революции Дербенев на фабрике производственных построек не производил.