БЫЛОЕ ГОРОДА КАМЕШКОВО (Историческая повесть Ф.Д. Филимонова)

#День_города#Камешково33#12июня#камешково_день_города#камешково_события#культуравДоме33#РоссияРодинаЛюбовь#МыРоссия

БЫЛОЕ ГОРОДА КАМЕШКОВО
(Историческая повесть Ф.Д. Филимонова)

Часть 1.

В те далекие времена помещиков Левашовых и Милоствовых и не столь давние годы господства фабрикантов Дербеневых, города Камешково не существовало на земле. Ранее местность эта на северной окраине Горковской вотчины Ковровского уезда называлась «Лесная пустошь Камешки» и принадлежала знаменитому помещику – генералу Левашову. Сам генерал жил постоянно в Петербурге, служил при дворе Александра Ι, и постоянно занятый военными делами по обороне страны, почти не заглядывал в свою отдаленную вотчину.
Более 5000 десятин земли Горковской вотчины, расположенные по обоим берегам реки Клязьмы, покрытые сосновым лесом с множеством пушного зверя и разнообразной дичи, обилием озер, наполненных рыбой, пойменных лугов с разнообразной растительностью, позволявшей содержать обилие скота, поражали своим природным богатством. В дополнение к этим богатствам помещик имел 1500 душ крепостных крестьян, бесплатным трудом которых обрабатывалась эта земля и создавались богатства вотчины.
Позднее, породнившись с гвардии капитаном Милоствовым, жившим в городе Москве, генерал Левашов позволял себе изредка поохотиться в этой отдаленной вотчине. Генерал чаще ездил в свое более благоустроенное имение, расположенное на реке Оке Рязанской губернии. В его отсутствие Горковской вотчиной управлял немец Карл Иванович – жестокий бургомистр, хохол Циба и посредник между мужиком и барином – староста поляк Казимир Лопуховский.
На востоке вотчина граничила с мелкопоместным помещиком поручиком Налетовым, имевшем в своем владении одну деревню Волковойно, а на западе при селе Патакино в более живописной местности, на крутом высоком берегу реки Клязьмы, находилось имение знаменитого помещика и царского сановника графа Бутурлина.
В состав Горковской вотчины входили село Горки и деревни Томзино, Берково, Остров, Мишнево, Коромыслово и Иваньково.
Центром обширной вотчины считалось село Горки, там был господский двор с роскошным барским особняком и службами для дворни, а также церковь и кабак. Все это с глубокой старины внушало страх, уважение и привязанность к этому, по своему культурному центру богатой вотчины.
Народ здесь был неграмотный, забитый, темный, но трудолюбивый, смышленый и добродушный, которому не хватало образования. В селе на конюшне господского двора чинили суд и расправу, внушая крепостным покорность барину ивовыми прутьями по голой спине. Приезжая в село, барин созывал девушек и молодиц петь песни и водить хороводы, награждая их щедро конфетами, печеньем, орехами, разбросанными на землю, чтобы распознать кто из них ловчее и проворнее. Затем вместе со старостой намечал какую девушку выдать в какую семью. Вызывал неплательщиков оброка и провинившихся в чем-либо, одних наказывал, других отдавал на 25 лет в солдаты.
Глухая Горковская вотчина, казавшаяся барину отдаленной, имела в то время два пути, связывавшие ее с окружающим миром. Летом служил передвижением водный путь по реке Клязьме, где на лодках и баржах перевозились и люди, и грузы, особенно вниз по течению. Другой путь — гужевой транспорт по широкому, обсаженному березками большаку «Владимирке». Дорога пролегала полями дер. Берково и приэтапной деревушки Иваньково, расположенной на самой границе с соседней деревушкой Пропасти, принадлежавшей другому барину, жившему в дер. Машки. Затем большак шел лесной пустошью Камешки на дер. Григорково и далее на город Ковров.
Шумная жизнь большака имела громадное влияние на крепостных людей, живших при дороге. Они ходили гулять на дорогу, слушать забавные рассказы прохожих. По дороге двигались обозы из Москвы и Владимира на Ковров и Нижний Новгород, шли партии крепостных крестьян, перепроданные одним помещиком другому, гнали по этапу арестантов, закованных кандалами в далекую Сибирь, брели мастеровые, беглые люди, веселые скоморохи с ручными медведями на цепи, готовые повеселить народ. Многие из них надолго задерживались в Иванькове и даже прописывались, временно оседая на барщине. Долго слышался под дугой звон колокольчика разгулявшегося барина, захмелевшего в дер. Тереховицы, где был кабак, постоялый двор и почтовый пункт, производивший смену лошадей.
Часто проезжие купцы на постоялом дворе шепотом жаловались на деревню Тереховицы: пошаливают в ней ребята, грабят их обозы и укрывают награбленное в Урсово болото, а концы топят на дне глубоких озер; да и сами жители замечали и удивлялись, откуда появились на поверхности озер колеса от телег, почерневшие изрядно?
В описанный мною период Нижегородская железная дорога еще не пересекала просторы Камешковской пустоши. Она была проведена позднее, приблизительно в 1855 году руками крепостных крестьян под руководством французских инженеров. Дед мой Андрей и бабушка Авдотья Филимоновы вместе с другими крепостными крестьянами деревни Берково работали на лошадях при прокладке железной дороги в районе Камешковской пустоши.
С пуском железной дороги Москва-Нижний Новгород наш Владимирский край преобразился, все начало по ее путям. Большая дорога «Владимирка» постепенно заглохла, опустела, реже на ней стал слышаться колокольчик, грозно звучавший под дугой курьерских и почтовых лошадей государственного чиновника, все потянулись к «чугунке», так называли ее тогда простые деревенские люди.
Пустошь Камешки за отдаленностью считалась бросовой землей, покрытая кустарником, мелким сосновым лесом, с небольшими болотами и множеством провальных ям, среди лесных косогоров казалась малопривлекательной землей в глазах барина. Славилась пустошь одними грибам и ягодами, росшими в изобилии, собирать которые могли только крестьяне своей вотчины. Сбор грибов и ягод считался доходной статьей крестьян вотчины, а поэтому соседние деревни – Пропасти, Григорково и Волковойно, как принадлежавшие другому барину, доступа туда не имели. Лесник и бургомистр выгоняли чужих и отбирали собранные грибы и ягоды. Охота, как благородное развлечение, крепостным не разрешалась, а рубка сухостоя на дрова или рубка леса на ремонт дома без разрешения барина – Боже упаси, засекут розгами на барском дворе. У барина был обычай, а возможно, мания иметь побольше деревень и ссылать провинившихся в чем-либо крестьян вдаль от центра на бросовые, пустопорожние окраины вотчины. Так по прихоти барина образованы были в районе пустоши Камешки небольшие по 8-12 хилых избушек, крытых соломой, деревушки Коромыслово, Берково, Остров, Иваньково. Долгие годы смотрели с завистью обиженные барином деревушки в сторону села и кормилицы поймы. Жители этих деревень, находясь на положение пасынков, были гораздо беднее жителей села Горки и деревни Мишнево, которым во многом помогала пойма. Она определенным образом обувала, одевала и кормила мужиков. В пойме крестьяне собирали грибы, ягоды, драли лыко с лип для лаптей, служивших почти единственной обувью крестьянам. Рогатый скот, гуляя в пойменных лугах, давал ему молоко, мясо, овчину, шерсть, из чего мужик валял обувь, шил одежду, изготовлял шапки-ушанки. Жизнь заброшенных на окраину деревушек требовала особых усилий и неимоверных затрат труда, чтобы не погибнуть с голода. Только скромные, трудолюбивые островитяне и крепкие, рослые и выносливые берковцы могли бороться с нищетой. Они настойчиво обрабатывали бросовые земли и арендовали у казны оброчную статью – Большое Урсово болото и водолив реки Наромши на Коданах, которые позволяли им держать много скота. Не зря настойчивых и энергичных крестьян деревни Берково в насмешку часто называли «чернотропами» за обилие на улицах зимой черных троп, протоптанных от колодца до омшаника, где содержался скот.
При освобождении крестьян от крепостной зависимости в 1861 году или вернее при наделении землей по отпускной грамоте владелицей, женой гвардии капитана Милоствова, Марией Николаевной, земля вотчины была разделена на четыре земельных общества: Горковское, Мишневское, Берковское и Островское. Небольшие деревушки вотчины не имевшие права образовать свое общество присоединилось к Беркову и Острову, а некоторые дворы переехали в гор. Ковров и записались в мещане. Остальные земли вотчины, на Томзине 250 дес., пустошь Камешки 150 дес., и луговые в пойме 150 дес. вместе с постройками на барском дворе, были проданы барыней новому помещику Кержаневскому.
Приобретя землю и постройки на селе, обзаведясь скотом и инвентарем помещик Кержаневский решил заняться земледелием и скотоводством. Проработав полтора десятка лет, он убедился, что обрабатывать землю наемными руками, без хороших машин, пользы мало. Крепостные же крестьян, получив наделенную землю, неохотно шли работать на поля нового барина. Излишнюю рабочую силу они находили лучше отпускать в город на побочные заработки и для обучения ремеслам. Помещик шел даже на уступки, отдавая бесплатно окрайки пахоты, недокоски в лугах и неудобные заболоченные земли, лишь бы крестьяне шли помогать на уборке урожая, но и это плохо помогало. Они охотно брали нужное количество земли в аренду или договаривались обработать из половины. Низкие цены на зерновые продукты и дорогие рабочие руки задерживали рост поместья и не оправдывали затрат; только хорошо поставленное животноводство покрывало убытки хозяйства. Постигшее в 1886 году бедствие – пожар, погубивший все барские постройки, окончательно заставило Кержаневского распроститься с поместьем. Предложил он в первую очередь бывшим барским крестьянам, но те отказались приобрести за недостатком средств. Высокие налоги: оброк – подушное, земские и волостные повинности были не под силу бедному, разорившемуся крестьянскому двору, росли недоимки за многими хозяйствами, а земельное общество, связанное круговой порукой, отказывалось покрывать казне суммы недоимщиков.
Вскоре о продаже этой земли узнали фабриканты Дербеневы.