Рабочее движение на фабрике Дербенёвых в Камешково на рубеже XIX-XX веков (к 100-летию революции)

Рабочее движение в нашем крае зародилось ещё в 70-е годы XIX столетия. В 1890-1899 годы во Владимирской губернии произошло 75 стачек и 65 волнений с участием свыше 100 тысяч рабочих. Поэтому, когда иваново-вознесенские фабриканты Дербенёвы решили построить текстильную фабрику на месте пустоши Камешки, с таким явлением, как рабочие волнения они уже были знакомы не понаслышке.

Предприятие начало работать в конце 1892 года, а первые волнения прошли уже в марте 1896-го, в ходе которых ткачи требовали изменения графика работ накануне Пасхальных праздников¹.

В этом же году, с 26 сентября по 9 октября прошла стачка рабочих, в которой принимали участие до 400 человек. О начале стачки Дербеневым сообщил конторщик Иван Степанович Даманин: «Сим имею честь уведомить Вас, что ткачи из мужской смены с 1 часу дня на работу не пошли, а пошли прямо за ворота и сидели у ворот до 3½ ч., а потом все пошли в Григорково и там выпили немного, а в 4½ ч. вечера подошли к воротам, в которые ходят в больницу, и тут сидели дожидаясь, когда пойдут женщины на смену. Мы дали свисток в 4½. В это время женщины должны идти на работу, но мужчины их не пустили. Исправник², становой³ и Алексей Иванович пошли за ворота, где стоял народ. Подошел к ним исправник и стал с ними разговаривать – чего вам нужно, ребята, а они говорили, что им хочется работать 18 часов, как в Иванове…

Паровая машина работала до 5 часов вечера, а как они ушли, машину остановили. Из Владимира от старшего фабричного инспектора была телеграмма А.И. Самойлову следующего содержания: «Новки, фабрика Дербеневых. Заведующему фабрикой А.И. Самойлову по неотложному делу предлагаю прибыть немедленно во Владимир для объяснения. Старший фабричный инспектор Астафьев»

Алексей Иванович уехал в 6 часов вечера во Владимир»⁴.

Рабочие настаивали на сокращении рабочего дня с 24 до 18 часов (для женщин – две смены по 9 часов, для мужчин – 3 смены по 8 часов), а также 5% надбавке за работу в ночные смены, т.е. уравнять в условиях труда с ивановскими текстильщиками предприятия Дербенёвых5. В эти дни фабрику посетил Павел Никанорович Дербенев. В письме от 28 сентября 1896 года он так описывает события в Камешково: «Любезнейшие братцы! На вокзале в Новках я получил вашу депешу о том, чтобы быть осторожным, но за нами становой выслал урядника, которого я спросил, можно ли сейчас ехать на фабрику? Он сказал, что сейчас приехал и ничего не видел. Еще я спросил его, можно ли ехать с деньгами. И на это он ответил утвердительно. Так мы решились ехать на фабрику, а урядник поехал впереди. Доехали мы хорошо. У Алексея Ивановича я увиделся с фабричным инспектором Астафьевым. При разговоре с ним выяснилось, что он тоже держится того взгляда, чтобы теперь не уступать и спросил, как бы мы думали поступить с Пасхи. Я сказал, что с Пасхи мы бы, пожалуй, сделали 18-часовую работу, но это надо обсудить с ними совместно, чтобы цены были не выше других здешних фабрик. Тут он задал вопрос, как поступить с рабочими, сказать ли или намекнуть им на то, что с Пасхи может устроится 18-часовая работа или погодить, чтобы не сочли за уступку. И меня просил подумать о том же. О ценах я говорил, что во всяком случае, они не должны быть ивановскими, а именно здешними. На счет продолжительности остановки работы он предупредил, что она, по его соображениям, не должна быть короткой, если не пойдем на уступки. А об уступках я прямо заявил, что о них и речи быть не может.

Ткачи давеча наврали инспектору, что они в августе заявляли Алексею Ивановичу о том, что не желают работать 24 часа, а только 18, но это неправда, и Алексей Иванович отрицает это категорически.

До сих пор ткачи никаких доводов ни инспектора, ни полиции не слушают. Держат себя смирно и это перед инспектором выставляют особой заслугой, но из своей братии нескольких побили, кажется 4-х, за то, что разговаривали с Алексеем Ивановичем, а другие отказывались… В фабрике и во дворе ткачи ничего не ломают. А зато в лесу наломали на дороге деревьев, чтобы нельзя было по ней ходить. Это по той, что ведет от провалихи к «трубочке». Расчет ткачи едва ли возьмут. Не знаю, как все выйдет, а только на скорое окончание рассчитывать трудно…

Пошлите сказать моей жене, чтобы не беспокоилась; защиты много: сотских, десятников до 40 человек, урядник и пр.          

Любящий Вас Павел»⁶

30 сентября 1896 года А.И. Самойлов в письме Дербеневым констатировал: «Ткачи сегодня на фабрику не явились. Становой составил протокол об оставлении самовольно ткачами работы. Приложили списки всех рабочих, оставивших самовольно работу…»7

Приехавший фабричный инспектор попытался уговорить забастовщиков возобновить работы, однако, вместо этого забастовщики напрямую спросили, сможет ли он воздействовать на хозяина фабрики, чтобы тот удовлетворил их требования. Когда инспектор сообщил, что не имеет такой возможности, рабочие ответили: «Тогда мы найдём того, кто может»⁸. Разговор с инспектором происходил в лесу, без присутствия членов администрации предприятия, поскольку рабочие опасались увольнения за участие в стачке. Посланная ими телеграмма в адрес губернатора с просьбой приехать на фабрику и разобраться в ситуации осталась без ответа9. В продолжение всех событий полицейский исправник отмечал, что забастовщики вели себя совершенно спокойно. 3 октября они начали работу на прежних условиях. Однако, едва утихнув, стачка вновь грозила возобновиться спустя несколько дней. Размышляя над причинами произошедшей забастовки, старший фабричный инспектор А.С. Астафьев отмечал, что материальное положение рабочих «вовсе не такое плохое, если сравнивать их с подобными же, находящимися в данном районе». Волнения 9 октября, по его мнению, были вызваны забастовкой на фабрике Треумова в Коврове и «не без влияния подстрекателей, подбивших их поддержать своих ковровских сотоварищей»¹⁰.

Революционные события 1905 года широкой волной прокатились по всей России. Рабочие нашего края активно участвовали во Всероссийской октябрьской политической стачке. Она охватила 20 крупных предприятий Иваново-Вознесенска, Александрова, Мурома, Коврова с числом 30 тысяч рабочих.

Хозяева камешковского предприятия были обеспокоены реакцией рабочих на события в Санкт-Петербурге, но в январских письмах А.И. Самойлова ничего не сообщалось о недовольствах рабочих:

В письме от 17 января 1905 года он пишет: «Уведомляю Вас, что сегодня получено от станового пристава 2 печатных объявления по Высочайшему Его Императорского Высочества повелению, от министра финансов относительно беспорядков в Санкт-Петербурге. Такие объявления, наверное, и у Вас получены. Объявления эти прибили на дверях фабрики. Многие рабочие читали эти объявления, начали говорить: зачем они нам? Другие говорили – зачем ругаете, эти объявления от Государя… Между рабочими пока ничего не замечается»¹¹.

В письмах в последующие дни также говорилось, что «при фабрике все благополучно, между рабочими ничего не заметно»¹².

И только к осени 1905 года настроение рабочих стало меняться. Об этом свидетельствуют письма А.И. Самойлова от 11 октября 1905 года: «В Коврове, говорят, не работает механическая мастерская и треумовская фабрика. Поезда к Москве и от Москвы еще не ходят. Вообще настроение как фабричных рабочих, так и крестьян изменилось. Видимо, стало много разбрасываться прокламаций по деревням. Вчера в Волковойно нашли 17 шт., а сколько затаили – не сказывают. В воскресенье в Эдемском мужики говорили, что приходит зима, а топиться нечем и купить негде. Все богачи раскупили. Надо ехать в чужой лес, рубить и отапливаться. Бояться нечего. Вот таких взглядов стали крестьяне»¹³.

Первое выражение недовольства рабочих было описано в письме от 5 ноября 1905 года: «Уведомляю Вас, что сегодня в 7 часов утра в механической мастерской объявили сбаву жалованья плотникам и кровельщикам с 1 ноября. Через полчаса вся механическая мастерская прекратила работу и вышла на волю. Потом перешли в столовую. Слесари, плотники, кузнецы и кровельщики стали требовать, чтобы с 1 ноября сбавления не было, а слесари и кузнецы даже просили прибавить ввиду того, что все стало дороже. Просили убавить рабочее время, жаловались на Белозерова, что притесняет в инструментах и грубо обращается. Рабочим дали ответ, что сбавы с 1 ноября не будет, обещали вежливое обращение и будет обращено внимание на выдачу или замену инструментов и просили работников встать на работу. Через полчаса все встали на работу и сегодня проработали до окончания благополучно. Есть слухи, что рабочие механической мастерской ждут приезда хозяина пожаловаться на механика и хотят выбрать депутатов, чтоб администрация не имела права без согласия депутатов увольнять или убавлять жалованье. Как видится теперь едва ли кончится на этом, а с понедельника надо ждать еще объявления требований»¹⁴.

7 ноября 1905 года директор фабрики Эдуард Иванович Магнус писал: «Говорят будто бы рабочие запаслись водкой и обещали остановить фабрику если не приедет Павел Никанорович для выслушивания из претензий…

Сегодня рабочие прядильной, отработав утреннюю смену, и, следовательно, не нарушая хода работы фабрики, собрались и пригласили меня для переговоров. Говорил один от лица всех рабочих, прося меня ходатайствовать перед Вами. Рабочие вели себя вполне прилично, озлобленности не видно. Переговоры вести с ними условились через подмастеров»¹⁵.

8 ноября 1905 года рабочие механического отделения предъявили администрации следующие требования: выделение квартир для слесарей, прибавка 10% к жалованию, сокращение рабочего дня, увольнение старшего слесаря Белова¹⁶. Прядильщики присоединились со своими требованиями: свободный выбор товаров в продуктовой лавке, бесплатное лечение в фабричной больнице не только рабочих, но и всех их родственников, увольнение прядильного мастера Масленникова, запрет на увольнение трудящихся без ведома рабочей депутации. Ткачи настаивали на увольнении мастера Зимина. Иван Степанович Даманин, по этому поводу писал П.Н. Дербеневу, что, «не останавливая фабрики, обе смены требовали одно и тоже. Смена, которая пошла домой, зашла в столовую и там распили две четверти водки и разошлись по домам. Все спокойно, прядильная и механическая работают»¹⁷. В письме директора фабрики Э. Магнуса сообщалось, что «рабочие ждут ответа на их заявления. Вызывал подмастеров и говорил им, что решения всех этих вопросов потребует некоторого времени, чтобы они не думали, что сразу будет получен Ваш ответ»¹⁸.

От правления Товарищества мануфактур Дербенёвых из Иваново – Вознесенска пришёл отказ в ответ на все требования. О реакции А.И. Самойлов телеграфировал Дербеневым 9 ноября в 12.15: «По объявлению ответа в 11 часов остались недовольны. Требуют по всему удовлетворения. Паровую остановили силой. Всех рабочих из корпусов выгнали»¹⁹.

10 ноября Э.И. Магнус сообщал, что фабрика стоит: «С утра рабочие послонялись кучками у столовой. Переговоров никаких не было. В два часа дня приехал фабричный инспектор Бобковский. Ему передали заявления рабочих и ответы на них. С этими документами фабричный инспектор отправился к рабочим вести переговоры. Мы сидим и ждем результатов. Сейчас возвратился Иван и не привез никакого письма от Вас. Могут возникнуть осложнения, когда будет объявлено рабочим, что ответа еще нет. Фабричный инспектор прямо от Швецова и передал, что там ему пришлось вести диспут с Дунаевым и что последний с двумя депутатами идет следом за ним к нам.

Фабричный инспектор возвратился через три часа и сообщил, что рабочие согласны встать на работу, но, чтобы не было Зимина. Решили временно, до разбора этого вопроса Зимина отстранить. Объявить об этом рабочим отправились фабричный инспектор с Алексеем Ивановичем»²¹.

В волнениях участвовали около 1900 человек, поэтому хозяева были всерьёз обеспокоены возможностью выхода ситуации из-под контроля: ими несколько раз на имя губернатора направлялись прошения об отправке роты солдат для поддержания общественного спокойствия. Ковровский уездный полицейский исправник Яковлев не исключал возможность погрома на предприятии. Также указывалось, что волнения на предприятии возникли под воздействием посторонних агитаторов²².

11 ноября 1905 года в 13.00 рабочие получили повторный ответ от Правления товарищества. Из всех требований хозяева удовлетворили лишь одно – ткацкий мастер Зимин был уволен. При этом было высказано предупреждение, о том, что фабрика будет закрыта, если рабочие не возобновят работу²⁰. В рапорте полицейского исправника Яковлева сообщалось, что в ответ на это из толпы раздавались угрозы сжечь предприятие.

В то же время директор фабрики Э. Магнус сообщал: «Сейчас у меня были подмастера прядильной фабрики и заявили от лица всех рабочих прядильной фабрики, что они согласны стать на работу и что вовсе не думали производить забастовку, а спокойно через своих выбранных вести переговоры относительно их требований. Это похоже на правду, т.к. когда освободившаяся смена заявили свои требования, то я сразу же им сказал, что переговоры с толпой вести очень трудно и предложил им для этого по мере надобности вызывать подмастеров. Они изъявили полное свое согласие. Уговорил их в этом духе действовать и вопросы решать большинством голосов и никогда не подчиняться голосу крикунов»²³.

14 ноября коллектив предприятия приступил к работе на прежних условиях, о чем П.Н. Дербенев был извещен телеграммами в 8.50: «За работу принялись. Все благополучно»²⁴ и 15.45: «Вторая смена за работу принялась. Все благополучно»²⁵.

Однако, обстановка на протяжении некоторого времени оставалась тревожной, о чем свидетельствует письмо фабричного инспектора Бобковского от 13 января 1906 года: «Прислан на фабрику по извещению от заведующего ткацкой фабрикой и по телеграмме от рабочих. Ткачи обеих смен пригласили меня в столовую и здесь я узнал следующее: уволенный 13 ноября за грубое отношение к рабочим мастер Зимин был вновь принят на фабрику в склад и держит себя относительно рабочих вызывающе, а именно: 1) говорил своим знакомым, что с Пасхи вновь будет мастером; 2) обещал некоторым деньги за поддержку; 3) родственники Зимина побили одного ткача, приговаривая: «Вот тебе за мастера». Кроме того, есть слух, что он указал на 2-х рабочих хозяевам, как на смутьянов в фабрике. Видно, что озлобление ткачей на Зимина очень сильное и если его не удалить с фабрики, то, наверное, можно ожидать беспорядков. А по сему рекомендую управляющему фабрикой А.И. Самойлову уволить Зимина за сеяние смуты среди рабочих и уволить его позже 16 января, т.к. рабочие порешили ждать ответа хозяев до 16 января. Прошу Самойлова довести все вышеизложенное до сведения хозяев»²⁶.

В 1907 году на фабрике начали устанавливать новое оборудование – ватера. При их освоении естественно произошло снижение норм выработки, что отразилось на зарплате рабочих прядильной фабрики. 9 июня 1908 года ватерщицы в количестве 98 человек прекратили работу и обратились к бывшему в тот момент на фабрике П.Н. Дербенёву. Требования касались увеличения заработной платы. Владелец фабрики им отказал и в тот же день с предприятия уехал. На следующий день к ватерщицам присоединились и все рабочие прядильной фабрики. Прядильщики провоцировали рабочих механического отделения прекратить работу, но последние отказались им подчиниться. Вслед за прядильным остановилось ткацкое отделение. Общее число рабочих, прекративших работу, достигло 2540 человек. Старший фабричный инспектор Свирский отмечал, что жалоба ватерщиц о сокращении выработки «не лишена оснований»: снижение производственных показателей было вызвано недостатком съёмщиц и повлекло сокращение заработной платы на 1-2 рубля в месяц²⁷. Прядильщики требовали установить оплату за подённый труд не менее 60 копеек в день, кроме этого за пьянство рабочие просили их не увольнять, а подвергать штрафам; работающим после получения травмы на производстве платить полную заработную плату, а не половину; выплачивать процент от выработки не только сдельным рабочим, но и подённым; устроить квартиры для рабочих. Кроме прочего просили принять обратно на работу рабочего Юскова, уволенного за пьянство²⁸. Ткачи требовали улучшения качества сырья, поскольку от этого напрямую зависел размер заработной платы, а также выплаты за простой, происходящий не по их вине. Ковровский уездный полицейский исправник Саваренский указывал, что забастовка произошла внезапно, без предварительного соглашения рабочих, так что о ней не знал и управляющий фабрикой А.И. Самойлов.

11 июня 1908 года дирекцией фабрики сообщалось: «После приезда старшего рабочего инспектора произошли следующие события: рабочие прядильной и ткацкой собрались на четвертом этаже и выразили желание говорить с фабричным инспектором. Последний прислал сказать, что по распоряжению Губернатора он не должен выходить к толпе и предлагает рабочим выбрать из своей среды человек по 5-6 с прядильной и ткацкой фабрик и придти для переговоров к квартире Самойлова. Когда я пришел на четвертый этаж, чтобы объявить им об этом, то там оказалось рабочих совсем немного, около 100, только с прядильной фабрики. Я объявил заявление фабричного инспектора и предложил им спокойно разойтись, что и было сделано. После ухода рабочих у ворот были расставлены стражники, чтобы не пускать во двор новую смену рабочих. К этому времени у ворот уже было вывешено объявление. Говорят, что за воротами было столкновение и есть много побитых. Теперь в ворота пропускают рабочих только с билетами, выданными из соответствующей конторы. Оборудование фабрики мы продолжаем и вызываем соответствующих рабочих»²⁹.

Всем работникам фабрики выдали расчёт, о чем было сделано следующее сообщение: «Расчет выдали почти всем, не явились немного более 30 человек. Все обошлось спокойно. В начале 7 часов вечера собрались депутаты от разных категорий рабочих и им объявили содержание Вашего письма от 13 с/м. Это по-видимому их очень огорчило, и они просили Вас начать фабричную работу на прежних условиях, отказываясь от своих требований. Всех депутатов было около 150 человек»³⁰.

Служащих фабрики в десятидневный срок обязали освободить служебные квартиры. «Письмо Ваше получено. Объявление служащим расчета поразило всех, как гром и буквально пришибло. Все растерялись совершенно и не знают, что делать. Сегодня у меня перебывала масса рабочих, все огорчены страшно и говорят чуть ли не со слезами и собираются ехать к Вам с просьбой пустить фабрику»³¹. Из-за остановки прядильного производства близлежащие ткацкие фабрики в Вахромееве и Тынцах, ввиду отсутствия сырья, получаемого из Камешково, также вынуждены были приостановить работу.

Вместе с тем, от старшего фабричного инспектора Свирского в адрес правления была направлена записка, с просьбой как можно скорее запустить фабрику, поскольку «продолжительная остановка производства, подрывая благосостояние рабочих, озлобляя и деморализуя их безделием, создаёт восприимчивую среду для преступной агитации»³². Отреагировал на это обращение П.Н. Дербенёв достаточно спокойно, заявив, что «прогуляем мы не особенно долго, т.к. надеюсь, что рабочие образумятся и будут всеми силами просить пустить в ход фабрику, что мы, вероятно и не замедлим сделать»³³.

К администрации начали приходить депутации с просьбой пустить фабрику. «Сегодня у меня были депутаты от рабочих, просят начать работу на прежних условиях… и отказываются от своих претензий»³⁴.

Обстановку в Камешково полицейские оценивали как спокойную, отмечали, что каких-либо сходок рабочих в окрестностях предприятия не было. «Судя по настроению рабочих, – сообщалось в записке, адресованной в Департамент полиции, – нет оснований ожидать каких-либо насилий со стороны рабочих по отношению к администрации фабрики»³⁵. Прошло около двух недель, прежде чем снова начали принимать рабочих, которые возобновили работу на прежних условиях. Естественно, что тех, кто был замечен среди организаторов и активных участников волнений, вновь на работу уже не приняли. В числе подозреваемых оказался и директор фабрики Э.И. Магнус, который также был уволен. Надо отметить, что он расстался с Дербеневыми вполне мирно, о чем свидетельствует переписка Э.И. Магнуса с П.Н. Дербеневым: «Подчиняясь Вашему решению я не могу не высказать чувства большого сожаления, что мне приходится с Вами расставаться после стольких лет совместной и, как мне кажется, согласной работы на пользу Товарищества. Беру на себя смелость обратиться к Вам с просьбой выдать мне удостоверение и если можно, то одобрение в моей службе в Товариществе. Кроме того, прошу, как это делалось для других служащих, снабдить меня ящиками и упаковочным материалом для моего скарба. Хотя я, согласно Вашего письма, с сегодняшнего дня не состою у Вас на службе, но совесть мне не позволяет бросить фабрику на произвол судьбы, и я еще делаю распоряжения по постановке новых машин и ограждению фабрики от всевозможных случайностей. Оставляю сторожей и так как служащих не остается, то выдаю расчет всем ремонтным рабочим. Во всяком случае, полагающиеся мне 10 дней я к Вашим услугам, т.к. оставленный С.Г. Варенцов растерялся и не знает, что делать». А в ответном письме Павел Никанорович написал: «Милостивый государь Эдуард Иванович! И мы огорчены тем оборотом забастовки, который она приняла. И в силу необходимости прибегли к крутой мере – увольнению служащих. Удостоверение мы Вам выдадим, какое пожелаете, поэтому будьте любезны прислать черновичок оного, также и одобрение. Упаковочных материалов сколько понадобится, а то и рабочих для этого. Весьма Вам благодарны за Ваши распоряжения по фабрике. Будьте любезны, не откажите Вашими советами, для монтеров нужно дать рабочих, чтобы монтеры не гуляли. С почтением, П. Дербенев»³⁶. Трёх арестованных рабочих Грязнова, Мартынова и Соколова, замеченных в подстрекательстве к забастовке, выпустили из-под стражи спустя полтора месяца³⁷.

Через два года, ситуация грозила повторением: в рапорте ковровского уездного исправника Саваренского указывалось, что крестьяне из близлежащего села Коверино Палишкин и Жирнов, уволенные с предприятия за забастовку 1908 года, подговаривали односельчан устроить после Пасхи волнения на фабрике, склонив на свою сторону до 50 человек. За рабочими фабрики было установлено негласное наблюдение³⁸. В начале апреля представители от ткацкого и механического отделений обратились через управляющего А.И. Самойлова и заведующего механическим отделением Г.В. Полторацкого с просьбой к владельцу фабрики о выдаче им «квартирного рубля» (компенсации за арендуемое жильё), введения сокращённых предпраздничных дней, отменённых в 1909 году, а также о 5% надбавке с каждого выработанного рубля. П.Н. Дербенёв, как и ожидалось, ответил отказом. Рабочие продолжали трудиться на прежних условиях.

Накануне Пасхи 1914 года сложилась схожая ситуация: рабочие жаловались на усиленные штрафы, уменьшение заработка при вынужденном переходе на другие станки. Многие были недовольны директором А.А. Лебедевым. Рабочие пригрозили, что если его не уволят, то они, не прибегая к забастовке, преследованием вынудят его оставить службу³⁹. Через некоторое время А.А. Лебедев покинул фабрику. Забастовка на фабрике проходила и 3 сентября 1916 года.

В 1917 году к волнениям, вызванным экономическими причинами, прибавились политические. «На фабрику в Камешках весть о свержении самодержавия долетела 3 марта. Остановили фабрику и устроили митинг, на который прибыло 3000 человек. По окончании митинга с красным флагом пошли с песнями в поселок, где рабочие слушали их любимую песню «Вставай поднимайся рабочий народ». В тот же день избрали революционный комитет в количестве 20 человек, в котором председателем стал Петр Осипович Долбилкин, а секретарем Анастасия Корунова»⁴⁰. 16 марта комитет был переименован в Совет рабочих депутатов. Совет разоружил членов полиции во главе с урядником, не оказавших при этом никакого сопротивления, и избрал 7 человек из своих рядов в состав милиции, которую возглавил М.Т. Барабанов. 23 марта Совет постановил провести траурное торжество, где предполагалось отслужить панихиду по «павшим борцам за свободу, а также о воинах наших союзников, на поле брани убиенных»⁴¹. Хотя в этот период Дербенёвы формально ещё находились во главе предприятия, реальное руководство постепенно переходило в руки Совета. Об этом свидетельствует принятое Советом постановление от 9 апреля, из которого следовало, что «в случае [если] последует распоряжение владельца фабрики о закрытии фабрики на неопределённое время, то, вопреки распоряжению владельца, работы не останавливать и инициативу управления взять на себя, т.е. Совет рабочих депутатов, а рабочим стараться работать, не снижая производительности товара»⁴². Также постановлением Совета с Пасхи 1917 года был введён 8 часовой рабочий день. Представители новой власти занимались обеспечением бесперебойной поставки сырья, продовольствия для населения, своевременной выплаты зарплаты рабочим и многими другими насущными вопросами. Совет поддерживал связь с 250-м Ковровским пехотным полком, Ковровским уездным Советом. 1 мая при фабрике была легально организована ячейка ВКП(б)⁴³. Так в 1917 году страна вступила в новую эпоху.

С.Б. Кудряшова, С.С. Харитонов

________________________________

[1] Государственный архив Владимирской области (ГАВО). – Ф. 76. – Оп. 1. – Д. 200. – Л. 9.

² Исправник– в царской России начальник уездной полиции.

³ Становой– в России с 1837года – полицейское должностное лицо, заведовавшее станом.

4 Государственный архив Ивановской области (ГАИО). –  Ф. 154. – Оп. 1.  –  Д. 315. – Л. 8.

⁵ ГАВО. – Ф. 14. – Оп. 4. – Д. 1386. – Л. 8.

⁶ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 315. – Л. 1-1об.

⁷ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 315. – Л. 2.

⁸ Кресина Л.М. Рабочее движение во владимирской губернии в конце XIX – начале XX вв. – Владимир, 1959. – С.26.

⁹ ГАВО. – Ф. 14. – Оп. 4. – Д. 1386. – Л. 8.

10. ГАВО. – Ф. 268. – Оп. 1. – Д. 332. – Л. 43.

¹¹ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 315. – Л. 6.

¹² ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 315. – Л. 9.

¹³ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 315. – Л. 55.

¹⁴ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 610. – Л. 9.

¹⁵ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 610. – Л. 15-16.;

¹⁶ ГАВО. – Ф. 14. – Оп.5. – Д. 1472. – Л. 1 – 1об.

¹⁷ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 610. – Л. 23.

¹⁸ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 610. – Л. 25.

¹⁹ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 610. – Л. 31.

²⁰ ГАВО. – Ф. 14. – Оп.5. – Д. 1472. – Л. 14.

²¹ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 610. – Л. 33.

²² ГАВО. – Ф. 14. – Оп.5. – Д. 1472. – Л. 7, 10.

²³ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 610. – Л. 38.

²⁴ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 610. – Л. 49.

²⁵ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 610. – Л. 51.

²⁶ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 651. – Л. 1.

²⁷ ГАВО. – Ф. 14. – Оп. 5. – Д. 2243. – Л. 18.

²⁸ ГАВО. – Ф. 14. – Оп. 5. – Д. 2243. – Л. 8, 9, 18 об.

²⁹ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 651. – Л. 4.

³⁰ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 651. – Л. 6.

³¹ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 651. – Л. 8.

³² ГАВО. – Ф. 14. – Оп. 5. – Д. 2243. – Л. 20

³³ ГАВО. – Ф. 14. – Оп. 5. – Д. 2243. – Л. 25.

³⁴ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 651. – Л. 5.

³⁵ ГАВО. – Ф. 14. – Оп. 5. – Д. 2243. – Л. 21 об.

³⁶ ГАИО. – Ф. 154. – Оп. 1 – Д. 651. – Л. 8-9.

³⁷ ГАВО. – Ф. 14. – Оп. 5. – Д. 2243. – Л. 49, 52.

³⁸ ГАВО. – Ф. 14. – Оп. 5. – Д. 2737. – Л. 1, 4.

³⁹ ГАВО. – Ф. 76. – Оп.1. – Д. 984. – Л. 109.

⁴⁰ ГАВО. – Ф. Р-616. – Оп. 2А. – Д. 1. Л. 2; Камешки в 1917 году //Десятилетие Октябрьской революции. Сборник. – Ковров, 1927. – С. 14.

⁴¹ ГАВО. – Ф. Р-616. – Оп. 2А. Д. 1. – Л. 16.

⁴² ГАВО. – Ф. Р-616. – Оп. 2А. Д. 1. – Л. 19.

⁴³ Ячейка ВКП(б) при ф-ке им. т. Свердлова // Десятилетие Октябрьской революции. Сборник. – Ковров, 1927. – С. 13.